В межкультурном общении существует явление, о котором написано значительно меньше. Это явление следует по аналогии с культурным шоком назвать лингвистическим шоком. Лингвистический шок можно определить как состояние удивления, смеха или смущения, которое возникает у слушающего при общении с носителем иностранного языка, когда он слышит в иностранной речи языковые элементы, звучащие на его родном языке странно, смешно или неприлично.

Говоря о том, что нечто звучит странно, мы должны оговориться, что это общее отношение человека, не говорящего на иностранном языке к чужому для него языку. Так, Дж. Свифт пишет о том, как Гулливер оценил язык народов лошадей: «Произношение у гуингмов – носовое и гортанное, из всех известных мне европейских языков он больше всего напоминает верхне- голландский или немецкий, но он гораздо изящнее и выразительнее». Оценка языка как изящного или грубого происходит независимо от сознания слушающего и является аспектом его общего оценочного отношения к миру, проявляемого в данном случае по отношению к языковым фактам.

Слова, являющиеся для русского благозвучными, приятными для слуха, как правило, не отмечаются в коллективном языковом сознании как отдельные элементы. Чаще как благозвучный, приятный для слуха характеризуется в целом (например, французский, испанский, английский, вьетнамский, китайский, хинди для русских). Что же касается отдельных слов, то их благозвучие может быть никак не связано с их семантикой, или даже наоборот, слова неприличные могут звучать для русского благозвучно.

Так, английские слова constipation и diarrhea (что в переводе на русский означает запор и понос) звучит на редкость благозвучно. Также приятно звучат для русских литовские слова типа saspraudas (по- русски скрепки). Можно предложить, что итальянец Калиостро покорил Москву и Санкт- Петербург XIX века ещё и тем, что его имя звучало для русских не только благозвучно, но и таинственно.

В свою очередь, неприятными для русских могут оказаться арабский, корейский, пушту, в некотором отношении татарский и немецкий.

Смеховой эффект в отношении иностранного языка возникает в тех случаях, когда нейтральное по значению слово одного языка омонимично слову родного языка, обладающему совершенно другим значением.

Так, персидское фарси (кефир) соответствует русскому неверный; турецкое слово kulak по- русски значит ухо; турецкое bardak по- русски значит стакан.

13 Б. С. Ерасов «Социальная культурология», М., 1996 г., стр. 26

Такого рода межъязыковая омонимия описана в лингвистике в своём «слабом» варианте как проблема «ложных друзей переводчика» (Дубичинский 1993).

Смешно также звучат слова, имеющие созвучие с не совсем приличными словами, особенно если они конфликтны по смыслу со своим иноязычным омонимом. Например, упоминание о том, что в Министерстве образования Пакистана российскую делегацию встречал доктор Дурани, вызывало в русской аудитории улыбку в силу созвучия со словом дурак и принадлежности этого имени человеку со статусом доктора.14

Наибольшее же количество примеров может быть приведено в отношении слов, которые звучат на других языках так же, как неприличные слова на русском языке.

При том, что большому количеству людей не нравятся неприличные слова и они заслуженно вызывают негативную эмоциональную реакцию, языковое сознание отмечает их как необычные и они запоминаются и воспроизводятся человеком как нечто особое в межъязыковом общении. Возможно, что именно табуированность определённых слов в русском языке (по состоянию на 1995 год в России ещё имеется непечатная лексика) способствует их запоминанию, делая возможным для человека произнести якобы как иноязычное то, что на родном языке сказать неприлично.

С филологической точки зрения изучение таких явлений подобно изучению сорняков, которые для биолога имеют не меньшую ценность, чем розы. Не имея намерения эпатировать или «скандализировать» научную общественность, приведём примеры.

Наиболее неприличными могут считаться совпадения иноязычных слов с русскими названиями половых органов. Так, на суахили: huyu – этот, huyo – тот самый; русское слово идиот звучит по- венгерски huye; немецкое loch переводится как дыра. Португальская фраза Yo trajo traje (Я принёс костюм) может также поразить русского слушателя.